Отель - Страница 98

— Зато их регулярно читают члены моего профсоюза. Если не их, так другие, в которых к вечеру появится подробный отчет о случившемся. И вот что я вам скажу: если я помещу капитал в отель, который дает от ворот поворот неграм, то все они, вместе с недоносками-конгрессменами, которым нужны голоса цветных, поднимут такой вой, точно их режут.

— Понятно. Значит, вас волнует не самый принцип. Мы можем поступать как хотим, лишь бы не было шума.

— Что меня волнует, это мое дело. Особенно когда речь идет о капиталовложениях из профсоюзного фонда.

— Но ведь нашу договоренность не обязательно оглашать.

— Если вы серьезно верите в это, значит, вы еще глупее, чем я полагал.

Да, действительно, мрачно подумал Уоррен Трент, рано или поздно об их сделке все узнают. Он попытался подступить к профсоюзному боссу с другого бока:

— То, что произошло вчера в нашем отеле, здесь не редкость. Такое и раньше случалось в отелях на Юге, будет случаться и впредь. Пройдет день-другой, и внимание переключится на что-то еще.

— Может быть. Но если профсоюз поденных рабочих вложит деньги в ваш отель, то после сегодняшней шумихи внимание снова вернется к нему, и чертовски скоро. А мне такой рекламы и даром не нужно.

— Тогда разрешите внести ясность. Должен ли я вас понимать так, что, несмотря на инспекцию наших дел, проведенную вашими бухгалтерами, вы отказываетесь от того, о чем мы договорились вчера?

— Ваши финансовые отчеты в порядке, не в них дело, — ответил голос из Вашингтона. — Мои люди дали положительное заключение. Сделка расстраивается по другой причине.

Итак, с горечью подумал Уоррен Трент, из-за вчерашнего инцидента, на который он и внимания-то не обратил — таким это казалось ему пустяком, вместо нектара победы он вкушает теперь горечь поражения. Решив, что никакие слова уже не помогут, он язвительно проговорил в трубку:

— А ведь раньше вы не проявляли такой щепетильности, когда дело касалось профсоюзных фондов.

Молчание. Потом нарочито мягко председатель профсоюза поденщиков произнес:

— Когда-нибудь вы еще пожалеете о своих словах.

Уоррен Трент медленно опустил трубку на рычаг.

На столе рядом с ним Алоисиус Ройс разложил нью-йоркские газеты, доставленные самолетом.

— В основном об этом пишут здесь, — сказал Ройс, ткнув в «Геральд трибюн». — В «Нью-Йорк таймс» я ничего не обнаружил.

— У них в Вашингтоне издается более поздний выпуск, — сказал Уоррен Трент. Он быстро пробежал глазами заголовок в «Геральд трибюн» и мельком взглянул на помещенный рядом снимок. На фотографии была запечатлена вчерашняя сцена в вестибюле «Сент-Грегори» с доктором Ингрэмом и доктором Николасом в центре. Потом ему, видимо, придется прочесть весь репортаж целиком. Сейчас же он был просто не в силах читать.

— Прикажете подавать завтрак?

Уоррен Трент покачал головой:

— Я не голоден. — На мгновенье подняв глаза, он встретил испытующий взгляд молодого негра. — Вероятно, ты считаешь, что мне досталось по заслугам.

— Да, пожалуй, что-то в этом роде, — помедлив, ответил Ройс. — Главное, мне кажется, в том, что вы не хотите признать, насколько все изменилось.

— Если ты и прав, пусть это обстоятельство больше тебя не тревожит. Думаю, что с завтрашнего дня здесь мое мнение мало что будет весить.

— Мне очень жаль, если так.

— Это значит, что отель перейдет к О'Кифу. — Трент подошел к окну и молча постоял у него. Потом вдруг произнес: — Вероятно, ты уже слышал об условиях сделки — в частности, о том, что я остаюсь жить здесь.

— Да.

— Раз так, то мне, по-видимому, придется мириться с твоим присутствием и после того, как в будущем месяце ты окончишь свой колледж. Хотя, наверное, следовала бы дать тебе под зад.

Алоисиус Роде молчал. При обычных обстоятельствах он быстро нашелся бы и парировал бы колкостью. Но на сей раз он понимал, что это мольба одинокого, поверженного человека, который хочет, чтобы он остался.

Рейса не покидала мысль о том, что он должен принять это важное для себя решение — и принять его быстро. Вот уже почти двенадцать лет он был для Уоррена Трента во многих отношениях как родной сын. Он понимал, что, если останется, его обязанности в свободное от работы в юридической фирме время сведутся к роли компаньона Трента и его доверенного лица. Такую жизнь трудно назвать неприятной. И однако же, на него влияли и другие соображения, когда он раздумывал, остаться ему или уйти.

— Я еще не все обдумал, — солгал он. — А, пожалуй, пора.

Да, все в его жизни, от большого до малого, меняется, и притом внезапно, подумал Уоррен Трент. У него не было ни малейшего сомнения, что Ройс скоро уйдет от него, как ушел из его рук контроль над «Сент-Грегори».

Возможно, чувство одиночества, а теперь еще и сознание того, что ты не участвуешь в большом жизненном потоке, вообще характерно для человека, который живет слишком долго.

Он сказал Рейсу:

— Ты можешь идти, Алоисиус. Я хочу немного побыть один.

Через несколько минут, решил Уоррен Трент, он позвонит О'Кифу и официально признает свое поражение.

Журнал «Тайм», редакторы которого умеют выхватить из утренних газет наиболее интересное событие, мгновенно отреагировал на сообщение о скандале на расовой почве, происшедшем в «Сент-Грегори». Редакция тотчас связалась со своим новоорлеанским корреспондентом — постоянным сотрудником газеты «Стейтс-Айтем» и поручила ему собрать на месте весь материал, какой он сумеет раздобыть. А кроме того, накануне ночью, как только в Нью-Йорке вышла «Геральд трибюн» с описанием скандала, редактор позвонил в отделение журнала в Хьюстоне, и заведующий отделением вылетел первым утренним рейсом в Новый Орлеан.