Кристина прежде всего обрадовалась тому, что ему не нужно больше тратить большие деньги на оплату частной медсестры. Она подозревала, что это соображение в значительной степени повлияло на настроение Альберта Уэллса.
Она прошла вслед за ним в комнату, и он спросил:
— Это вы стучали немного раньше?
Она ответила утвердительно.
— У меня мелькнула мысль, что кто-то стучит. Но я, видно, был слишком увлечен вот этим. — И он показал на столик у окна. На нем была разложена большая сложная игра-головоломка, уже составленная на две трети. — Или, может, я подумал, что это Бейли, — добавил Уэллс.
— А кто это Бейли? — полюбопытствовала Кристина.
В глазах старичка загорелись огоньки.
— Если вы немножко здесь побудете, то увидите его. Во всяком случае, если не его, то Барнума.
Ничего не понимая, Кристина пожала плечами. И подойдя к окну, склонилась над головоломкой, чтобы внимательнее ее рассмотреть. Из уложенных кусочков уже складывались очертания Нового Орлеана. Город был изображен сверху, в наступающих сумерках; по нему змеилась, сверкая в лучах заходящего солнца, широкая лента реки.
— Когда-то очень давно и я играла в эту игру, — сказала Кристина. — Мне помогал отец.
— Наверняка найдутся такие, кто сочтет это не совсем подходящим времяпрепровождением для взрослого человека, — заметил подошедший к ней Альберт Уэллс. — Однако я обычно сажусь за эту игру, когда возникает желание кое-что обдумать. И случается, что одновременно находишь и ключевой кусочек и ответ на свою проблему.
— Ключевой кусочек? Я никогда о таком не слышала.
— Это мое собственное изобретение, мисс. Могу поклясться, что существует ключ к любой проблеме, точно так же как есть главный кусочек и в этой игре. Иногда кажется, что ты его нашел, а на поверку выходит ошибся. Но если действительно нашел, то сразу все проясняется и начинаешь понимать, как складывается вся картина.
Внезапно раздался резкий, властный стук в дверь. Губы Альберта Уэллса беззвучно произнесли:
— Бейли!
Когда дверь открылась, Кристина, к своему удивлению, обнаружила за ней коридорного в форме. Через плечо у него было перекинуто несколько костюмов на вешалках; в вытянутой руке он держал отутюженный синий саржевый костюм, старомодный покрой которого явно указывал на то, что принадлежал он Альберту Уэллсу. Натренированно-быстрым движением коридорный повесил костюм в шкаф и направился к выходу, возле которого его ждал старичок. Левой рукой коридорный придерживал перекинутые через плечо костюмы, правую автоматически вытянул ладонью вверх.
— Я уже благодарил тебя, — сказал Альберт Уэллс. Глаза его искрились смехом. — Сегодня утром, когда ты приходил за костюмом.
— Это был не я, мне вы ничего не давали, сэр. — Коридорный решительно потряс головой.
— Не тебе, но твоему другу. А это то же самое.
Коридорный не сдавался:
— Мне об этом ничего неизвестно.
— Ты хочешь сказать, что он не делится с тобой?
Протянутая рука опустилась.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Да что ты! — Альберт Уэллс широко улыбнулся. — Ты же — Бейли. А я дал на чай Барнуму.
Тут коридорный увидел Кристину. И во взгляде его отразилась растерянность, как только он ее узнал. Он жалко осклабился.
— Совершенно верно, сэр, — сказал он и вышел, закрыв за собой дверь.
— Объясните же, что все это значит?
Старичок хмыкнул.
— Вы работаете в отеле и не знаете, что такое Барнум и Бейли?
Кристина отрицательно покачала головой.
— Это же простейшая штука, мисс. Коридорные в гостиницах работают попарно, и берет у вас костюм один, а приносит — другой. Они это специально устраивают, чтоб два раза получить чаевые. Потом складывают выручку и делят поровну.
— Понятно, — сказала Кристина. — Но мне это в голову не приходило.
— Как и многим другим. Вот потому-то им и удается сорвать двойной куш за одну и ту же услугу. — Альберт Уэллс задумчиво потер свой носик-клювик. — Для меня это стало вроде игры: считать гостиницы, где вытворяют подобные трюки.
— А как же вы их раскрыли? — смеясь спросила Кристина.
— Признался один такой — после того, как я намекнул, что вижу его насквозь. Он мне еще не то рассказал. Вы, конечно, знаете, что есть отели, где внутренняя телефонная связь идет напрямую, без коммутатора. И вот Барнум или Бейли — словом тот, что на дежурстве, — звонит в номер, куда он должен что-то отнести. Если никто к телефону не подходит, он ждет какое-то время и звонит снова. Если же в номере подняли трубку — а это значит, что-там кто-то есть, — он на своем конце тут же вешает трубку. И через несколько минут является с вашим костюмом и получает вторые чаевые.
— А вы не любите давать на чай, мистер Уэллс?
— Да нет, не в том дело, мисс. От чаевых не уйдешь, как от смерти, так зачем волноваться попусту? Но я хорошо отблагодарил Барнума сегодня утром — как бы заранее заплатил за развлечение, которое позволил себе с Бейли минуту назад. Только вот чего я не люблю — это когда меня за дурачка считают.
— Я думаю, это случается не так уж часто. — Кристина начинала подозревать, что Альберт Уэллс куда меньше нуждается в опеке, чем она предполагала. Но она по-прежнему получала удовольствие от общения с ним.
— Вполне возможно, — признал он. — Только вот что я хотел бы вам сказать. У вас в отеле куда больше жульничества, чем в других местах.
— Почему вы так считаете?
— Потому, мисс, что я держу глаза открытыми и люблю поговорить с людьми. И мне они рассказывают то, чего не скажут вам.